Опи сание картины Леона Бакста: Древний ужас.


Художник собирал картину по частям несколько долгих лет, фиксируя каждый момент своего пребывания в Греции и знакомства с эпохой Античности. Оттого на полотне, презрев пространственно -временные рамки, сосуществуют и памятники, восходящие к древней эгейской культуре XIII века до н. э., и архитектурные ансамбли уже Классической Греции.
Композиционным же центром полотна является статуя каменной Афродиты с голубем в руках, неподвижная улыбка которой вступает в контраст с изображением гибели цивилизации на заднем плане. Зритель же наблюдает это, находясь как бы на какой-то возвышенности, при этом Афродита оказывается ближе всего к нему расположенной.
Под «древним ужасом» язычники понимали кошмар человеческого существования, которым всегда управляет непостижимый Рок. По мнению Вячеслава Иванова, применение божественного образа должно было продемонстриров ать, что ничто, включая чтимых идолов, в сознании язычника не могло устоять перед хаосом существования. Только Судьба (или Хаос) способна жить вечно. Возможна трактовка картины и в более исторически конкретном контексте.
Так как замысел произведения рождался во время русской революции, можно предположить, что применение образа Хаоса помогло проиллюстрирова ть неотвратимость гибели всей старой жизни в преддверии кардинальных перемен, с которыми столкнулись люди начала ХХ века. Существует также и третья трактовка, согласно которой Афродита символизирует вечность искусства и его универсальную сущность.
В 1909 году картину продемонстриров али на выставке в Париже, а через год она уже удостоилась золотой медали в Брюсселе. «Древнему ужасу» суждено было стать этапным во многих отношениях произведением искусства – в первую очередь, для самого Бакста, который, несмотря на желание еще раз написать подобное полотно, почти никогда не возвращался к живописи и создавал только театральные декорации. Кроме того, картина обнажила еще один путь развития искусства 1910-х годов – неоклассицизм, последующая популярность которого позволила его в шутку назвать хронической «болезнью» культуры.